Приобретут всеевропейский лоск
слова трансазиатского поэта,
я позабуду сказочный Свердловск
и школьный двор в районе Вторчермета.

Но где бы мне ни выпало остыть
,в Париже знойном, Лондоне промозглом,
мой жалкий прах советую зарыть
на безымянном кладбище свердловском.

Не в плане не лишенной красоты,
но вычурной и артистичной позы,
а потому что там мои кенты,
их профили на мраморе и розы.

На купоросных голубых снегах,
закончившие ШРМ на тройки,
они запнулись с медью в черепах
как первые солдаты перестройки.

Пусть Вторчермет гудит своей трубой, Пластполимер пускай свистит протяжно.
А женщина, что не была со мной,
альбом откроет и закурит важно.

Она откроет голубой альбом,
где лица наши будущим согреты,
где живы мы, в альбоме голубом,
земная шваль: бандиты и поэты.

Vai obter um europeizado toque
a voz do transasiático poeta
esquecerei a fantástica Sverdlovsk
o pátio escolar de Vtorchermet

Mas onde quer que duro e frio eu caia
na fogosa Paris, úmida Londres,
enterrem minhas cinzas miseráveis
num cemitério de Sverdlovsk sem nome.

Nem é no plano do que é belo e falso,
mas pose artística e espalhafatosa,
porque é lá que estão os meus chegados
e os seus perfis em mármore e em rosas.

‘tão nos vitríolos de neve azuis
os que trupicaram, os ruins de nota,
com cobre em tartarugas como os
primeiros soldados da Perestroika.

Que a chaminé de Vtorchermet apite,
que a Plastpolimer assobie largo.
Uma mulher, que não estava comigo,
vai abrir o álbum e fumar com garbo.

Ela abrirá o álbum azul no qual o
futuro nossas faces acalenta,
onde éramos vivos, no azul do álbum.
Ralé local: bandidos e poetas.

translation Astier Basilio